Темнота. Я ничего не вижу, но ощущаю как холод пробирает все тело, заставляя его дрожать, чувствую соленый привкус во рту и ощущаю песчинки на языке. Могу дышать, слышу странный запах. Продолжая обращать внимания на свои ощущения, я постепенно осознаю, что лежу на земле, точнее на песке. Не знаю, сколько времени прошло перед тем как я решил открыть глаза, была ночь. Я на берегу, моих ног касалась вода. Физических сил было очень мало и я медленно поднимался, продумывая каждое движение. Постепенно становилось легче и я сел, повернувшись к спокойным морским волнам. Я смотрю на них - мягкие, размеренные - и понимаю, что ничего не помню.
Кто я? Где я? Что со мной случилось?
В голове - ни одного слова, ни имени, ни образа, ни воспоминания. Мой разум был чист и осталось только смотреть на темное море, которое сливается с чернотой неба, образую бесконечную тьму.

Мне ничего не оставалось, как начинать узнавать внешний мир.
Здесь была богатая фауна, множество источников пресной воды, большое количество животных. За все это время я не увидел ни одного признака жизни - ни людей, ни гуманоидных существ. Но стоит признать: я исследовал, наверное, меньше одного процента земли, на которой оказался. У меня не было ничего, кроме рваной одежды, и в первые дни я жил как дикарь.
Неожиданно для самого себя я обнаружил, что обладаю обширными знаниями: ботаника, анатомия животных, ориентирование в местности. Странная штука - человеческая память. Не знаешь даже собственного имени, а руки помнят все навыки, и в голове - множество научной информации. Неожиданно для себя я открыл, что обладаю богатыми знаниями о ботанике, анатомии, ориентированию в местности. Странная штука человеческая память, не знаешь своего имени, но руки не забыли всех навыков, а голова полна науки. Я находил съедобные растения, охотился, разводил костер и сделал себе первое убежище. Занимался и рыбной ловлей, рыба здесь очень крупная и ее как еды хватало надолго, но я честно не люблю это занятие. Копание червей, разделка рыбы и ее запах - были для меня очень неприятными занятием и я оставлял это на запасной вариант. Благодаря, своим знаниям я начал выращивать съедобные плоды рядом с своей берлогой, одни были мне знакомы, другие я не рисковал пробовать, опасаясь отравления.

Время от времени я возвращался к берегу. Иногда мне везло - я находил обломки, вещи, сундуки, которые могли пригодиться. Это было редкой, но большой удачей. За все время мне действительно попалось много полезного и абсолютно бесполезное здесь золото.
Со временем я заметил: вещи появляются с определённой периодичностью. Либо где-то поблизости живут люди, либо я попал в аномальную зону, где постоянно случаются кораблекрушения. Может быть, я сам - жертва одного из них?
Заточив найденные предметы, я начал работать с деревом. Не знаю, занимался ли этим раньше, но сам процесс вдохновлял меня. Впервые я чувствовал, что создаю что-то своё, а не просто выживаю. Я верил: скоро всё изменится. Я перестану жить как зверь - в норе из палок и глины. У меня будет дом.

Ребекка стояла на берегу и смотрела на корабль, который на рассвете покинет это место. Именно он привёз её сюда, и с него она сошла на сушу. В знак уважения к ней как к бывшему капитану её не стали убивать, а поступили согласно пиратским традициям: отвезли в место, далёкое от цивилизации, и оставили на берегу с пистолетом и одной пулей.
Больше при ней ничего не было — только мысли о несправедливости, жажда мести и стремление восстановить справедливость.
Но наказание её не пугало. Ей казалось, что она способна выжить при любых условиях. В конце концов, пиратка переживала вещи и похуже.
Начинались сумерки, и Ребекка решила покинуть этот небольшой пляж и найти убежище.





Пройдя дальше от пляжа, Ребекка оказалась в небольшом лесу. Здесь ей удалось раздобыть немного еды и развести костёр — ночь надвигалась, а с ней и холод. Предстояло спать на голой земле, и можно было сильно замёрзнуть.
Она сидела у огня и думала: что теперь? Как повернётся её жизнь? Как выбраться отсюда? Была идея — потратить время, собрать ресурсы, построить плот, выйти в открытое море, взять нужный курс и вернуться. Но что тогда? Её репутация, её честь — всё было безвозвратно запятнано. Даже если она чудом выберется отсюда своими силами, Ребекку вряд ли ждёт что-то хорошее.
Можно было, конечно, сменить имя и начать новую жизнь. Но какую жизнь? Почти всю сознательную жизнь она провела на кораблях. Городская жизнь, законы, стены, распорядки — всё это было ей чуждо. Она — вор, грабительница, неуловимая преступница, гроза морей. Как такая, как она, может притворяться обычной горожанкой? Или, хуже того, — аристократкой?
Эти мысли измотали её. Она решила, что пора отдыхать. Сон был чутким — она не чувствовала себя в безопасности и не могла позволить себе провалиться в глубокую дрему.
И вдруг — треск веток, шелест листвы. Кто-то шёл в её направлении. Ребекка тут же поднялась на локти и, не видя пока незваного гостя, сказала в темноту:
— Я тебя слышала, выходи.






--


За семь лет он уже привык к тому, что не видит и не слышит других людей. Не ощущает их присутствия и свыкся со своим одиночеством. В этом мире, по правде говоря, ему даже не нужно было имя. И в какой-то момент он начал находить в этом утешение: не нужно ломать голову, вспоминать, мучить себя вопросами, которые мог бы задать любой здравомыслящий человек:
Как тебя зовут? Кто ты? У тебя есть семья? А любовь?
Ни на один из этих вопросов он не знал ответа. И не вспоминал.
Смутно он догадывался, почему за столько лет так мало вспомнил о себе: слишком уж мало здесь было триггеров из прошлой жизни. Возможно, окажись он в знакомой обстановке, среди людей из прошлого, с вещами, к которым был привязан, — воспоминания бы проснулись. Но здесь не было ничего и никого.
Честно говоря, Арчибальд и не собирался звать её. Это вырвалось как-то само, сработало как рефлекс — видимо, от шока после стольких лет одиночества.
А потом он стал оценивать риски. Одежда незнакомки и её заметная бойкость говорили о многом. Арчибальд сразу предположил, что жизнь у неё была крайне интересной. И в тот самый момент ему ужасно захотелось услышать её истории у костра. Услышать снова человеческий голос.